На этот счет существует известная легенда, связанная с именем исторического персонажа - епископа Прохора. До 1311 года Прохор был архимандритом ярославского Спасо-Преображенского монастыря, а затем стал епископом Ростова и Ярославля. Это был один из ближайших сподвижников тогдашнего митрополита Петра, он пользовался уважением московских князей Юрия Даниловича и его брата Ивана Калиты, выполнял важные политические поручения. Он освящал первый каменный собор Успения в Московском кремле. Перед смертью Прохор сложил с себя сан епископа, вернулся в Спасо-Преображенский монастырь и принял в схиме имя Трифона.
Так вот, рассказывает поэтичная легенда, в ночь 8 августа 1314 года епископ Прохор во время путешествия из Белозерска со своими спутниками заночевал на правом берегу Волги. И вот ночью вся местность вдруг осветилась дивным светом. Все спали, но епископ проснулся и увидел чудо: через Волгу был перекинут небывалый мост. Епископ взял свой архиерейский жезл, помолился и прошел по этому мосту на другой берег. И там он увидел источник дивного света: в воздухе стояла и светилась икона Божией Матери. Изумленный Трифон помолился перед образом, вернулся по мосту на правый берег Волги и лег спать. Надо думать, он решил, что все это - только сон.
А наутро хватились, что исчез архиерейский жезл. Искали его, искали, но так и не нашли. И тут епископ понял, что ночное видение не было сном, и что жезл он, скорее всего, оставил у того места, где видел чудесную икону. Он рассказал о своем видении спутникам, и те пошли проверить, все ли было так. Подошли к берегу, но чудесного моста уже не было. Переправились на левый берег на лодках и в лесу между деревьями в самом деле увидели ту самую икону и жезл, стоящий рядом. Все подтвердилось!
Когда весть о чуде - "явленной иконе" разнеслась по окрестностям, народ бросился к священному месту. Тут же построена была так называемая "обыденная церковь", то есть построенная в один день, затем на ее месте возник монастырь. А поскольку здесь же в Волгу впадала маленькая речка Толга, монастырь назвали Толгским. Толгской Божией Матерью назвали и икону, которая с тех пор стала одной из главных святынь этих краев, да и всей Православной Руси. Икона стала чудотворной, многие молящиеся перед ней обрели исцеление. Среди таковых легенда называет царя Ивана Грозного, которому икона помогла от болезни ног.
Эта икона сохранилась до наших дней. До последних лет она хранилась в Ярославском художественном музее, а сравнительно недавно возвращена Православной церкви, и ее можно увидеть только в Толгском монастыре, где ее оберегают, как величайшую святыню. Церковные власти обязались не допустить никакого ущерба этой иконе, одной из лучших произведений древней иконописи.
Об этой иконе стоит рассказать отдельно. Написанная в тяжелые годы монголо-татарского ига, икона передает весь трагизм этой эпохи. Мрачный колорит и в то же время светлая грусть изображения трогают душу. Иконографический тип иконы называется "Умиление". Божия Матерь нежно обнимает Сына, судьбу которого она уже знает. Знает и, тем не менее, приносит Его в жертву во имя спасения рода людского. Сын прижимается к Матери, обнимает ее за шею, символизируя вечную любовь матери и дитя. Особенно удались художнику глаза обоих персонажей, они глядят вам прямо в душу, в них скорбь и готовность к страданию.
Конечно, можно спорить о том, правомерно ли помещать такой шедевр в полумрак церкви, где ее нелегко увидеть так, как ее могли видеть все посетители музея. Тем более, что правила поведения в церкви осуждают "праздное" разглядывание интерьера. Но ведь Православная церковь только в последнюю очередь видит художественную ценность иконы, для нее она прежде всего - предмет религиозного поклонения. И что еще важнее - эта икона - собственность церкви, отобранная у нее большевиками. И место иконы - именно в церкви, а не в бесстрастном пространстве музея, как бы хорошо о ней музейные работники ни заботились.
Кстати, нам следует низко поклониться ярославским музейщикам: это настоящие подвижники, спасшие не одну сотню бесценных икон. Это ведь невероятно трудно, смыть с иконы наслоения веков, в которых не только грязь и копоть. Иногда древнюю живопись несколько раз переписывали куда менее талантливые живописцы, и все их "художества" надо очень аккуратно снять, не повредив нижний слой. Помните у Пушкина:
Художник-варвар кистью сонной
Картину гения чернит
И свой рисунок беззаконный
Над ней бессмысленно чертит.
Но краски чуждые, с летами,
Спадают ветхой чешуей;
Созданье гения пред нами
Выходит в прежней красотой.
Спадают-то они спадают, но, как правило, не сами, нужно много постараться, чтобы они спали именно так, чтобы создание гения "вышло с прежней красотой".