Исходным пунктом в теории познания для нас является творческое наследие Канта. Откуда мы знаем, что должны знать? Ответ Канта гласит, что "вещи в себе" непознаваемы. Мы знаем только их форму, сообщаемую их категориями. Эти категории, формы мышления, познавательные структуры предшествуют опыту, и только они делают познание возможным. Речь идет о врожденных категориях пространства, времени, причинности, субстанциональности.
Гердер, ученик Канта, возражал своему учителю. Язык и познание оказывают друг на друга взаимное влияние. Человек вырастает в среде родного языка и перенимает вместе с ним способ видения мира и формы мышления, не похожие на категории Канта, априорно структурирующие весь наш опыт.
Вильгельм фон Гумбольдт подхватил эти идеи и развил их. Чем является язык для мышления и познания? Здесь немецкий ученый выделяет три аспекта.
Без соединения мысли с членораздельным звуком мы не можем четко выразить себя. Кроме того, наша духовная деятельность воспринимается настолько, насколько мы выражаем себя в членораздельных звуках. Именно в речи объективируется наше мышление.
К трем аспектам (язык как средство сегментации мира, его фиксации и осознания) следует добавить еще четвертый, обозначенный именно Гумбольдтом. В языке мир, познаваемый людьми, принимает особую, овеществленную, объективированную форму. Тем самым становится возможным выделить в нем составные части и сохранить в своем сознании. Таким образом, наряду с операционным полем "действительность" человек имеет дело с операционным полем "язык".