"Сергиевопосадский" субпериод творчества не принес чего-либо принципиально нового в картину мировоззрения Розанова. Однако следует отметить значительно возросшую степень обеспокоенности философа ходом событий в России и мире в целом. Неоправдавшиеся ожидания, безнадежность сергиевопосадской "эмиграции" придали новую интонацию звучания старым идеям:
- христианство не только бесполезно, но и вредно для "живой жизни";
- вся полнота бытия одним христианством не исчерпывается;
- на "новой земле", о которой рассказывает "религия бытия", должно обрести действительность тождество духа и пола;
- первейшей нравственной заповедью "религии бытия" является любовь (трактуемая философом в "Апокалипсисе нового времени" как совершенство несовершенного бытия);
- государство есть институт, упорядочивающий хаос и препятствующий деструкции, способствующий сохранению и развитию "живой жизни".
Подводя общий итог работы, мы полагаем возможным предположить, что в ней в достаточной степени обоснована выдвинутая нами гипотеза о детерминизации у Розанова сфер нравственности и политики сферой религиозной и о характере зависимых изменений в данных областях воззрений философа.
Мы установили, что характер религиозности Розанова претерпевал существенные изменения на протяжении жизни писателя. От абстрактного вообще-христианства философ пришел к по-славянофильски ортодоксальному православию. В дальнейшем, придя к выводу о присутствии искажений христианского учения в современном ему катехизисе201 церкви, Розанов начинает критику христианства с натуралистических позиций. В его изменяющемся религиозном мировоззрении отчетливо обозначаются элементы пантеизма и панбиологизма, симпатии к иудаизму и язычеству. По мере проникновения в "сущность христианства", сопряженного с развертыванием оригинальной философии пола, Розанов заключает, что наклонение к смерти не искажение, а имманентное свойство веры Христовой. В конце концов философ приходит к осознанию необходимости утверждения новой веры, названной нами условно "религией бытия".
Абстрактному христианству мыслителя соответствовали представления о нравственности как части религии. При этом из истинности христианства следовало, что истинной нравственностью может быть только нравственность, основывающаяся на христианской вере. Славянофильство философа внесло поправку в его понимание того, что есть истинная нравственность, последняя, по мнению Розанова-славянофила, может опираться исключительно на православие, из чего, в свою очередь, следует необходимость учета принципов целостности, конкретности и естественности при рассмотрении любой нравственной ситуации. Во время "реформаторской" борьбы философа против искажения христианства нарастает тенденция сближения этики Розанова с иудаистской (может быть - языческой) этикой. В стремлении оживить православие, победить антисистему в нем, философ пытается совместить акмеистические нравственные принципы с традиционными христианскими нравственными принципами. Когда Розанов, осознав, что борется не с искажениями христианства, а с его неотъемлемыми свойствами (может быть, даже - с сущностью), он начинает искать новую жизнеутверждающую религию вечного становления. Намечающаяся как синтез язычества и христианства "религия бытия" влечет за собой "нравственность бытия" с присущими последней более широкими, сравнительно с христианскими, представлениями о добре и зле и с интуитивным методом их различения.
"Религия бытия" и соответствующая ей "нравственность бытия", мы полагаем, являются высшей точкой оригинальной религиозно-нравственной философии Василия Васильевича Розанова.
Эволюцией религиозно-нравственных воззрений писателя были обусловлены изменения в его отношении и к государственности. Философ до конца дней своих не отказывался от положения своей ранней "философии понимания", согласно которому жизненность государства, целью которого является христианский социализм, зависит от уровня общественной религиозности и общественной нравственности в нем. В славянофильский период творчества писатель развивает идею смысла государства как "ограды церковной". Он отказывает государству в собственном содержании, что, по-видимому, связано со славянофильским взглядом на власть как на компенсацию недостающего лада в духе и, следовательно, в жизни народа. Славянофил Розанов развертывает критику бюрократизма, существующего в России, и, в то же время, именно Россию признает наиболее близким к идеалу государством.
В первый субпериод темы "пола" определяющим в оценивании роли государства для Розанова становится натуралистический критерий - способствования естественным жизненным силам. Философ высказывается за активное государство (но без вмешательства последнего в частную жизнь и другие сферы не его компетенции). Несмотря на возрастание в его религиозно-философских взглядах проиудаистских и проязыческих настроений, он не оставляет надежд на воплощение в жизнь идеала христианской государственности.
И, наконец, "религия бытия" и "нравственность бытия" сделали зависимость между религиозными и этическими представлениями - с одной стороны, и отношением к государству - с другой, предельно вариативными, при этом все же доминирующим осталось отношение к государству как институту, способствующему сохранению и развитию "живой жизни".
Мы полагаем, что внутренним двигателем эволюции религиозно-этических и политических представлений Розанова, скрытым основанием отношения философа к разнообразным феноменам действительности являлись потаенные внутренние переживания (объективное в субъективном), условно обозначаемые нами в работе как "чувство потенциальности" и "чувство костромы". И итог религиозно-философских исканий мыслителя - "религию бытия" мы склонны рассматривать как отношение к предельной, бесконечно развивающейся сакральной целостности и, в то же время, возвращение философа к самотождественности, наиболее отчетливое проявление направленности его экзистенции.
Нами представлен один из возможных вариантов разработки темы "Философско-религиозные искания В.В. Розанова". Мы полагаем, что наша работа продолжает (а в чем-то и начинает) детальное рассмотрение философского наследия оригинального мыслителя - Василия Васильевича Розанова. Нам думается, что имя Василия Васильевича Розанова еще только названо, произнесено, но не восстановлено в полной мере в ряду выдающихся русских философов. Обозначить весь объем, вес этого имени - задача комплексная, требующая своего решения во множестве должных появиться в будущем литературоведческих, культурологических и философских исследований его творчества.