Ярославские земли никогда особенно плодородными не были, поэтому наши крестьяне спокон веку искали заработки где-либо еще. Помещики нередко были совсем не против и охотно отпускали крепостных "на сторону", потому что те, кто уходил на время, давал приличный оброк. Да и сами крепостные крестьяне чувствовали себя в таком состоянии вольготнее. Городская жизнь устраивала их гораздо больше, чем тяжелая деревенская.
Когда крепостное право рухнуло, ситуация изменилась не слишком, потому что рабочих рук на деревне был избыток, и надо было как-то кормить семьи. Перед революцией число тех, кто уходил на "отхожие промыслы", достигало 20 процентов от общего числа крестьян.
К.Д. Ушинский в 1860 году записал:
"Трудно найти в России трактир, где бы из-за прилавка не выглядывала веселая физиономия ярославца. В большей части петербургских и московских мелочных лавках и хозяин, и мальчик - ярославцы".
Любопытно, что хотя Москва к Ярославлю ближе, чем Петербург, уходили все больше в столицу: нередко причиной тому была уже протоптанная дорожка: кто-то устраивался приказчиком и, когда появлялась вакансия, вызывал из деревни родственника.
Впрочем, столицами дело не ограничивалось. Ярославцев можно было встретить от Аляски до Западной Европы. Немало их хорошо владело иностранными языками - в разговорном варианте, конечно, то есть они служили толмачами, устными переводчиками. Говорили на английском, шведском, финском и других языках. Завистливые соседи из других губерний называли ярославцев "чистоплюями", что тогда означало грамотея и было, как видим, справедливо.
Конечно, в отхожем промысле были и крупные недостатки: длительное отсутствие мужа могло вести и вело к кризису крестьянской семьи. Автору этих строк довелось жить в доме почтенной старушки из дальней ярославской деревни, отец которой работал ни много ни мало истопником в Зимнем дворце. По ее словам, когда изредка отец приезжал домой, дети плакали от страха, увидев в доме незнакомого мужчину...В такой ситуации весь груз домашнего хозяйства и воспитания детей ложился на женщину, которая одна становилась теперь хранительницей домашнего очага и семейных устоев. "Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик". Вам, современным читателям, такая ситуация ничего не напоминает?.
Н.В. Дутов именно здесь видит сложившуюся особенность ярославского характера: в то время как мужики представляли собой подвижный и неуловимый слой, стабильность, консерватизм оставались за женщиной. Женщина, говорит исследователь, выступала хранителем местной культурной памяти, сказок, песен, заплачек, становилась культурным стереотипом поведения. Не оттого ли, предполагает Н.В. Дутов, характеру ярославца свойственна известная склонность к компромиссу и невоинственность.
Впрочем, долгое отсутствие мужчин в семье имело и естественные печальные последствия - в частности, появление многочисленных незаконнорожденных детей. Прочности семьи отходничество никак не способствовало. Ярославцев по этому поводу дразнили "кукушкиными детьми".
В результате отходничества в самые дальние ярославские деревушки проникала какая-никакая городская культура, пусть поначалу и не самого высокого свойства. Конечно, своеобразие патриархального деревенского уклада при этом страдало, но зато формировался новый тип русского полукрестьянина, самостоятельного, находчивого, неунывающего, умеющего найти свой путь. И эти черты находят в коренных ярославцах многие исследователи.
После революции ярославские крестьяне снова хлынули в города, где создавались новые заводы. Потребность в рабочих была так высока, что местных крестьян уже не хватало, и власти импортировали рабочую силу из других областей. В частности, это привело к к значительному увеличению в Ярославле татар.
Увы, ярославское крестьянство продолжает редеть и сегодня...
К этому стоит добавить, что своеобразное отходничество продолжается по сей день в виде этакой "утечки мозгов": способные ярославцы, совсем не обязательно только крестьянского происхождения, идут путем Ломоносова, Некрасова и многих, многих других. В поисках лучшей доли они отправляются в столицы - теперь больше, правда, в Москву, чем в Петербург, а иные уезжают за границу. Жалко, конечно, но, с другой стороны, разве не приятно, что в самых известных лабораториях Старого и Нового Света работают наши земляки. Не только приказчиками или огородниками, как раньше, а программистами и конструкторами.