Моровая язва и пожары - вот, наверно, самые страшные беды средневекового города, хоть у нас, хоть на Западе. Ярославль горел часто, иные пожары уничтожали просто все. И неудивительно: строения были практически все только деревянные, стояли они тесно, и если во время пожара был ветер, то деревянные, а то и соломенные крыши вспыхивали почти одновременно по всему городу, и спасенья найти было негде и некогда. Не существовало ведь и брандмауэров от немецкого "бранд" - огонь и "мауэр" - стена, они появились много позже. Это такие кирпичные стенки между домами, препятствующие распространению огня. Что ж говорить о пожарных командах.
Вот как описывает один такой пожар путеводитель "Ярославль в его прошлом и настоящем", изданный в 1913году:
"10 июня 1658 года Ярославль постиг страшный пожар, истребивший почти весь город и известный в ярославских летописях под названием "великого". Начался этот пожар, по словам современного о нем сказания, от Волги, близ вала и "оттоле пойде по всему граду и стена града загореся". Поднялся сильный ветер, и пламя разлилось по всему городу: запылал земляной город, перебросило в рубленый, перешло пламя и на слободы. Все, что было деревянного, сгорело; сгорели храмы, монастыри, торговые ряды, городская деревянная стена и около 1500 домов..."и людей многое и неизвестное число погореша; повсюду мертвии лежаху: онии вся сгореша, точию костем остатися, инии же опалены, яко главни валяхуся по земле, а тии от дыма и зноя изхоша". Весь Ярославль покрылся пеплом; среди пожарища возвышались лишь обгоревшие башни, Собор, Спасский монастырь да Николо-Надеинская церковь".
А вот описание пожара, случившегося через сто десять лет после этого. Из книги К.Д. Головщикова "История города Ярославля":
"25июля 1768 г. Ярославль горел. Из дел бывшей провинциальной канцелярии оказывается, что "первое заявление последовало на питейном ведерной и чарочной продажи доме, и от того сгорело: церквей 15, монастырей 2, на архиерейском каменном доме крыша, на соборной церкви главы; обывательских домов церковничьих 48, разночинцев беломестных 77 и купеческих 194;12 харчевень, 4 питейные палатки, 3 каменные богадельни, провинциальная канцелярия, колодничий острог, магистрат, соляная контора, старшинская, словесный суд, гостиный двор, пивоварня со всеми принадлежавшими к ней строениями, 5 питейных домов, торговая баня, да на посадской земле 3 жилые дома, крепостных лавок 583, хлебных больших амбаров 13, лавок же, шалашей, рундуков, лавочных приделов 265, кузниц 37 и проч. ...Вместе с людьми, церквами, домами, лавками и проч. сгорели еще весьма у потребительные орудия казни того времени - "кнуты, клейма для поставления штемпельных знаков и щипцы для вырывания ноздрей".
Такие списки сегодня интересно читать не только как картинки всеобщего бедствия и страдания, но и как перечень всего того, что тогда находилось в Ярославле, чем, собственно, город жил.
В частности, видно, что пили в Ярославле много и разнообразно. В том же списке потерь упоминались:
"При пожаре утрачено: пива 10, 446 ведр, меду 431 ведро, полпива 4109 ведр, водки французской 41 ведро, водки сладкой на 118 р. 75 к., ячного солоду 882 четверти, ржаного солоду 90 четвертей, пшеничного солоду и проч."
Оставим на совести писавших точные цифры, сколько на самом деле сгорело, а сколько было под шумок выпито, чтобы такое событие отметить...
Случались подобные пожары и до и после. Конечно, не только в Ярославле, и не только в наших краях. В XIX веке, например, в Америке дотла сгорел Чикаго, а причина была примерно такая, как у нас: корова, которую доила хозяйка, лягнула керосиновую лампу, лампа упала на солому, и пошло-поехало. Представляете, как тогда выглядел Чикаго, сейчас - один из крупнейших городов мира?.
Вот и Ярославль тоже после таких пожаров отстраивался заново, пусть и не так стремительно, как Чикаго. Кроме того, как сказали бы французы, из каждого свинства можно извлечь кусочек ветчины: грязный, заваленный отбросами жизнедеятельности средневековый город, жители которого представления не имели о гигиене и экологии, выгорая, очищал территорию, хоть бы и такими варварскими средствами. Как это у Грибоедова о Москве после 1812 года: "Пожар способствовал ей много к украшенью"...
Постепенно люди стали все же осторожнее и потихоньку принимали меры. Появились те же брандмауэры, строились пожарные вышки, каланчи и депо. В Ярославле такая каланча и депо появились в 1830 году. Поначалу депо было каменным, а каланча - деревянной. К началу ХХ века каланча пришла в негодность. Вот как об этом было написано в акте 1908 года:
"Каланча заметно наклонилась в сторону около 12 вершков и, как четырехгранная, имея большую плоскость для ветра, и от времени рассохшаяся и расшатавшаяся, качается. почему представляет опасность для караульных и близ стоящих лиц и должна быть заменена новою".
Каланчу-таки построили, каменную и красивую, в стиле "модерн". Она и теперь стоит на Красной площади, возвышается над пожарным депо. В депо вместо лошадиных повозок - теперь мощные пожарные машины.
А в наблюдательном посте на вышке необходимости нынче нет. Раньше же - была, и самая непосредственная. Вот как в наши дни описывается работа пожарных в XIX веке в газете "Северный рабочий":
"Дозорный на каланче в системе оповещения оставался единственным и основным средством связи. Завидев "объект возгорания", вышковой сообщал категорию пожара, район и направление движения пожарному обозу. Раздавались тревожные удары пожарного колокола, затем звучала команда готовности: "Трубный ход есть!" Брандмейстер подавал команду: "Открывай!" И горнист играл выезд. Впереди ехал вестовой и трубил в рожок, прокладывая дорогу пожарному обозу. Ночью же верховой держал факел.
А.В. Бородкин приводит любопытный список распределения обязанностей пожарных: согласно уставу "Вольно-пожарного общества", созданного в 1898 году, они делились на лазальщиков, трубников, качальщиков, охранников и санитаров. Их задачи хорошо видны из самих названий. Но кроме своих прямых обязанностей, отмечает А.В. Бородкин, члены Вольно-пожарного общества отличались еще многими полезными делами. Так, они устраивали спектакли в театре и гуляния на бульваре, имели свою библиотеку, а духовой оркестр пожарных был одним из лучших в городе. Музыкантами в нем были любители и профессионалы с музыкальным образованием.
В 1922 г. сами пожарные, найдя на автокладбище "рено" и "уайт", отремонтировали их под пожарные автомобили, которые предназначались для доставки на пожар ручного насоса и цистерны с водой".
Последний грандиозный пожар случился в Ярославле уже в двадцатом веке. в 1918 году, во время шестнадцатидневного антибольшевистского восстания. Виною тут стал обстрел красными войсками центра города. В результате боев сгорело дотла 16 предприятий, были разрушены 4 крупные фабрики. Из 7688 зданий погибло 2147, лишились крова 40 тысяч жителей. После пожара в городе осталось около 76 тысяч жителей, примерно половина населения. Один из очевидцев написал такие несколько выспренние, но достаточно яркие стихи:
Июль кровавый бросил в облака
Косматых зарев яростные гимны,
Простерлась к нему грозная рука,
Навис туман, удушливый и дымный.
Другой очевидец написал прозой:
"Среди зарева и треска пожаров, взрывов на улицах слышится безумный хохот сумасшедших, так как их психиатрическая больница сгорела и многие психические больные разбежались".
Третий рисует еще более жуткую картину:
"Жизнь в городе замерла, только царствовала смерть. Обезумевшее население, лишенное продовольствия, света и воды, задыхалось в душной атмосфере дыма, огня и снарядов, загнанное в сырые подвалы, гибло от ужаса и болезней. нередко трупы мертвецов находились до последнего разложения в подвалах, где были и живые люди, или, вернее, живые тени".
А. Шамаро, автор очерка, посвященного ярославскому восстанию, цитирует доклад санитарного инженера А.И. Журавлева о Ярославле той поры:
"Один из самых красивых городов Поволжья - Ярославль сейчас выглядит с обезображенным лицом фасад с Волжской набережной, с разбитой грудью центр города и совершенно сгоревшими конечностями окраины города".
Недаром Ярославль 1918 года называли "русской Помпеей", после таких строк в памяти встает именно знаменитая картина К. Брюлова.